НА КОНКУРС «ПОКЛОНИМСЯ ВЕЛИКИМ ТЕМ ГОДАМ…»

ВСТРЕЧА ЧЕРЕЗ ПОЛВЕКА

Тут слов не надо, помолчим. Нальем стакан, накроем хлебом,
И в сердце вечно сохраним тех, кто за нас ушел на небо!

Они стояли у вечного огня братской могилы: семидесятилетний коренастый старик и двое рослых его сыновей. Обнажив головы, не замечая холодных порывов февральского ветра, трое мужчин пристально всматривались в скорбные надписи на гранитных плитах. Принесенные гвоздики были честно поделены и казалось, что на каждой плите выступили пролитые на той войне капли солдатской крови. Старика звали Алексей Иванович, а сыновья приехали проведать родителей всего на несколько дней.

— Батя! — прервал молчание старший сын. — Есть какая-нибудь информация о Данииле? В последнем письме мама писала, что ты встречался с местной поисковой группой…

Отец, задумавшись, молчал. Ярко-синие, как утренние васильки, глаза его влажно блестели. «Как странно, — думал он. — Брат погиб в двадцать лет. Сейчас ему было бы уже под восемьдесят, а он так и остался в памяти молодым парнем, намного моложе моих ребят…»

— Видите школу?— повернулся он к сыновьям и указал туда, где возвышалось двухэтажное здание из красного кирпича. — Там есть музей боевой славы. Я разговаривал с местными краеведами, по их просьбе подарил им фотографию брата. Знаю, что в сорок третьем году здесь был развернут госпиталь, Даниила привезли сюда. — Знаю теперь еще кое-что…

— Может, кто-нибудь видел Даниила, может рассказать о нем, — высказал предположение младший из сыновей. С тяжелым вздохом отец ответил:

— На этом месте захоронено больше двухсот человек. Вон там, — он махнул рукой в сторону автобусной остановки, — еще столько же. И там, — повернувшись на сто восемьдесят градусов, — добавил он — братская могила. Тут все полито кровью. Когда приходит время пахать, в земле до сих пор находят неразорвавшиеся снаряды, мины, гранаты. А сколько здесь полегло народа, никто толком не знает…

Алексей Иванович замолчал. Притихли и сыновья. Потом, словно очнувшись, открыли черную хозяйственную сумку, извлекли бутылку водки и четыре стакана, молча разлили. Один стакан, прикрытый краюхой хлеба, поставили на гранитную плиту. Алексей Иванович достал из кармана и положил рядом горсть конфет «карамелек».

— Брат, я все помню, — шепотом, чуть еле слышно произнес он…

В сорок третьем году родители Алексея Ивановича получили похоронку на старшего сына. «Пал смертью храбрых”, — значилось в ней. В страшном документе сообщалось и место, где, якобы, был похоронен Даниил. Но писарь допустил ошибку: по указанному адресу места погребения не существовало. Все последующие хождения по военкоматам и бесконечные запросы положительного результата не дали. А годы шли. Алексей Иванович, уже взрослый мужчина и семейный человек, не забывал погибшего на войне брата Даниила и воспитывал двух своих сыновей на его примере. А, отправляясь в очередной отпуск, Алексей Иванович всякий раз надеялся на чудо. Его дети, прижавшись лбами к стеклам вагонных окон, жадно всматривались в мелькающие полустанки и, завидя какой-нибудь бугорок, похожий на могильный холмик, дружно кричали на весь вагон: «Смотрите, смотрите! Вон могилка, где наш дядя Даниил лежит. Он — герой!»

Подобно летящему вперед железнодорожному составу, летело и летит в никуда время. Ушли на небо родители Даниила, с надеждой, что может, там найдут и обнимут своего старшенького. Время состарило и Алексея Ивановича. Когда же подошел пенсионный возраст, он твердо решил сменить место жительства и подался с женой в среднюю полосу России. Сыновья к тому времени обзавелись своими семьями и с родителями не поехали. А старики на новом месте затосковали: жить вдали от близких людей было просто невыносимо. Не раз хотелось все бросить и вернуться назад. Но что-то, словно магнит железо, тянуло Алексея Ивановича в те места. Непоседливый от природы, он, чтобы как-то скоротать время и отвлечься от тягостных дум, занялся изучением местных достопримечательностей, особенно рыбных водоемов. Однажды Алексей Иванович сидел на автостанции и выбирал в расписании очередной новый маршрут. Неожиданно его сердце изменило свой обычный рабочий ритм, а лоб покрыла испарина. В перечне населенных пунктов он прочел название «Крутой Лог». Алексей Иванович четко помнил тот день, когда принесли похоронку. В ней было написано «Крутой Лог». Не рассуждая, а, подчиняясь только своей интуиции, Алексей Иванович сел в автобус и уже через полчаса вышел на развилке дорог. Дальнейший путь предстояло преодолеть пешком.

Алексей Иванович огляделся. Бескрайние поля уходили за горизонт. По одну сторону от главной дороги ровными рядами, наливаясь силой изумрудного цвета, сидела капуста. По другую — из земли били в ультрамариновую высь зеленые фонтаны свекольной ботвы. Дорога, по которой предстояло идти, разрезала свекольное царство и уходила в глубокую балку. В самой глубине, примерно в километре от развилки, виднелись беленькие, утопающие в садах домики. Среди них выделялось из красного кирпича двухэтажное здание. Алексей Иванович и пошел, ориентируясь на это строение. Он шел вперед, а мысли уносили его назад, в далекое детство, к брату.

Даниил был озорник. Дома ему не сиделось, и все свободное время он проводил на реке. Если отец не давал лодку, Данька (так называл его младший брат) спокойно угонял первую попавшуюся и мог исчезнуть на несколько дней. К его чести, он всегда возвращал лодки на место. А дома после таких экспедиций Даньку поджидали отец с ремнем в руках и заплаканная мать. После порки Данька отлеживался на сеновале, а, поправившись, начинал все с начала. Приучил он к рыбалке и младшего братишку.

А, закончив перед самой войной семилетнюю школу, пошел работать, завербовавшись матросом на пароход. С первой своей получки Данька завалил дом сладостями и подарками: отцу купил новый кожаный ремень, а матери — цветастый платок. Младшему брату с каждой зарплаты он приносил любимые конфеты — карамель, шутил с ним и дурачился. А еще любил Даниил технику, и поэтому вскоре ушел с корабля, пошел дизелистом на электростанцию. Тут и застала его война. Сначала направили в артиллерийское училище, а затем, в звании лейтенанта — на фронт. Попал в окружение, но вышел к своим. Позднее за боевые заслуги был представлен к ордену Ленина. А в это время в глубоком тылу его штатное рабочее место занял младший брат.

Погруженный в воспоминания, Алексей Иванович и не заметил, как подошел к двухэтажному дому. Это была школа. Слева от нее в окружении кленов стояла скульптура воина, скорбно склонившего обнаженную голову. Алексей Иванович направился к памятнику. Рядом с ним была братская могила. Он стал вчитываться в написанные золотом надписи. В горле почему-то пересохло, не хватало воздуха. В голове словно зазвучал колокольный перезвон далеких колоколов, а в глазах на какое-то мгновение потемнело. Но затем на него словно стали наплывать то ли золотые, то ли огненные буквы. Они все увеличивались в размерах и начали складываться в слога.

— Данька, — прошептал Алексей Иванович: на гранитной плите, десятой сверху, четко и запоминающе было написано: «Кузнецов Даниил Иванович».

Братья наконец-то встретились. Встретились через пятьдесят лет!

Вместо эпилога:

Почетный караул из кленов с двух сторон окружал могилу. Клены вздрагивали под порывами ветра, гнули в скорбных поклонах свои вершины. И если бы деревья могли говорить, сколько бы нераскрытых тайн поведали миру скромные березы, усталые ивы, стройные сосны, кряжистые дубы. Клены тоже повидали многое. И, глядя сверху на троих мужчин, они шумели и скрипели ветвями, наперебой рассказывая на своем языке людям о Данииле и Иване, об Алеше и Саше, обо всех тех, кто давным-давно мечтал прожить длинную и счастливую жизнь, но отдал ее, защищая нас, и ради нас!

С. ТРАПЕЗНИКОВ,
читатель «ЛВ».

Идёт загрузка...

Данную страницу никто не комментировал. Вы можете стать первым.

Ваше имя:
Ваша почта:
	Размер 1 2 3 4 5 6 7
Комментарий:
Введите символы: * Обновить