РАССКАЗ

Славное море

Впервые об озере Байкал я услышала ещё в раннем возрасте. О нём красиво пели мои родители. Хоть и жили они (до того, как война свела их в Красноярском крае), в разных местах: мама в Туве, а папа — в Белоруссии, но песни знали одинаковые. Пели и про Баргузин, который мне тогда представлялся здоровым парнем, от которого зависела судьба молодца.

Вторая и тоже заочная моя встреча с Байкалом состоялась на уроках географии. Замечательный учитель Владимир Петрович Шикин «водил» нас по просторам нашей необъятной страны и по всему миру. От желающих работать в кружке под его руководством не было отбоя. Владимир Иванович и поведал нам об уникальном озере. В народе, рассказывал он, — зовут его морем, так как воды в нём очень много, глубина его огромна и штормы на нём бывают такие же, как на море. Тогда же я узнала и что такое Баргузин.

Со всех сторон несёт в Байкал свои воды сотня больших рек и маленьких речушек, каждая из которых берёт свое начало на вершинах гор, окружающих славное море. Сложен их путь от истока до устья. Чего только ни встретят они на своём пути и хорошего, и плохого. А говорят, что вода имеет память. И собирает Байкал разную информацию, а потом нашёптывает нам ласковые слова, рассказывает интересные и загадочные истории или громко кричит о проблемах своих и бедах людских.

Воочию увидеть Байкал мне довелось только через несколько лет после окончания школы. Это была мимолетная встреча. Стоял июль, была тихая солнечная погода. Мы приехали на поезде в Слюдянку и по деревянному настилу (да настилу, а не тротуару) направились к Байкалу. Спустившись по пологому склону, на котором уже спела клубника, вышли на берег озера. С разбегу я вбежала в ледяную воду, но пробыть в ней смогла только несколько минут. Зато на лодке мы катались долго, то и дело замеряя глубину. От берега отплыли далеко, а камни на дне всё ещё было видно. Казалось, что там мелко, а на самом деле…

Впервые тогда я попробовала на вкус и хрустально-чистую, особого вкуса воду Байкала, и долго ещё потом всё моё естество ощущало её чистоту и прохладу. Память сохранила вкус байкальской воды, и никакая другая уже не шла в сравнение с нею. Тоже впервые попробовала я тогда печёного в золе омуля. Вкуснотища, я вам скажу!

Потом на долгие годы я рассталась с Байкалом, но всё время помнила ту поездку. И камушки, которые я тогда взяла на память, тридцать лет ездили со мной по Союзу. Но последние годы каждое лето езжу на Байкал, только теперь на его северную часть. Впервые после долгого расставания пришла на священное море я ночью. Был август, было тепло. Я вошла в воду. Ноги то и дело соскальзывали с камней, и я с досадным постоянством, нередко с головой, оказывалась в воде. Пока добралась до песчаного дна – замерзла, а утром заболело горло.

Только через несколько дней снова пришла на то же место, но уже днем, в самую жару. Байкал был прекрасен: вода прозрачная, а по поверхности шла рябь, напоминавшая чешую огромного омуля. Вдалеке летело судно на подводных крыльях, а ближе к берегу на якоре стояла лодка, в которой сидели мальчишки с удочками. Над ними кружились чайки в надежде на лёгкую добычу, и она им доставалась. Несколько чаек летели за лодкой с другим рыбаком: он подплывал к берегу с уловом. И тут рассчитывающих на удачу чаек было больше.

Не всегда, конечно, Байкал спокоен, видела его и в ярости. Волны высотой более двух метров бились о берег, и гул стоял неимоверный. За темно-синими волнами не было видно другого берега. Вода стала серой, как лицо тяжелобольного человека. А деревья, что стояли на берегу, трепетали от страха. Только старые коренастые кедры стойко переносили непогоду. Шторм бушевал трое суток. Казалось, что не будет конца его буйству, но к утру четвертого дня ветер стих, только слабые волны плескались у берега. Мальчишки сразу заспешили с удочками на берег. Погода была тихая солнечная, лодки слегка покачивались у причала, и создавалось впечатление, что Байкал просит прощения за те неудобства, которые он доставил. А на берег были выброшены большие и маленькие ветки, сучки, брёвна, обглоданные камнями и волнами добела. Издали казалось, что по берегу разбросаны кости убитых нерп, животных и людей: вот – «бивень древнего мамонта», вот – кость какого-то животного, а дальше – белая-белая кость крыла чайки. На песке были и свежие кусты, деревья, вырванные с корнем. А совсем близко к берегу лежала сосна. Она, казалось, не успела понять, что больше ей не прятать в своих ветвях птичек, тем более, что нижним веткам было мокро, ей было ещё невдомёк, что дождик кончился. А по берегу валялись разноцветные большие и маленькие камни. Многие из них искрились на солнце, т.к. в них вкраплены маленькие кусочки слюды. То и дело попадались также зелёные кусочки стекла. Они были разной формы и такие гладкие, как будто их специально шлифовали на станке. Но мне казалось, что это было не стекло, а застывшие слёзы Байкала. Не очень бережно люди относятся к этому морю, хотя и зовут славным, священным Байкалом. Но это – тема уже публициста, а не рассказчика, которым я попыталась для вас быть.

Светлана ДУДНИК,
жительница с. Подымахино.

Идёт загрузка...

Данную страницу никто не комментировал. Вы можете стать первым.

Ваше имя:
Ваша почта:
	Размер 1 2 3 4 5 6 7
Комментарий:
Введите символы: * Обновить