Общественно-Политическая газета Ленские ВЕСТИ г.Усть-Кута и Усть-Кутского района.
| ||
РассказДве безножечкиИван АРТЕМЬЕВ "Но в том-то и дело, что человека столетьями поднимала над животными и уносила ввысь не палка, а музыка"...
- Иван, а не желаешь сегодня вечером сходить со мной навестить одну странную бабушку. Возьмём тортик - сегодня 8 Марта: ей будет приятно. - Что за бабушка? - Увидишь, пойдём. И мы, взяв тортик, пошли. Бабушка проживала неподалёку от Белорусского вокзала, на улице Правды. Есть такая улица в Москве. "Вот и нашёл я её в Столице - Правду-то" - подумалось мельком, когда подходили к подъезду. Бабушка была лежачей. Артроз сковал ножки. Вот уже семь лет она пребывала в таком состоянии. Это мне по дороге поведал мой проводник - Илья Николаевич или попросту Илюша. Он навещал её иногда, а кто его с ней познакомил, уж и не знаю. Вера Петровна действительно обрадовалась нашему появлению: - Какие красавцы пожаловали. Проходи, Илюша. А это кто? - Это наш Иван Иванович. - Ванечка! Очень хорошо, присаживайтесь, Ванечка! Вера Петровна была вся обложена газетами - очень много газет повсюду, в основном - "Аргументы и факты". Илюша поставил чай. Нарезал тортик. Потекла свободная беседа - о самочувствии, о делах семейных и прочих новостях. Вера Петровна для своего 87-летнего возраста и столь удручающе долгой болезни, однако, не казалась увядшей, а даже наоборот - лицо цветущее, щёки румяные, мыслит ясно, речь ровная. Немного глуховата, но чувство юмора не покидало её все время, пока мы у неё были. По ходу беседы, не помню почему, затронули имя Шаляпина. Впрочем, понятно почему - Вера Петровна в прошлом была членом Союза композиторов. Видимо, поэтому и возникло у меня желание спеть для неё песню в честь 8 Марта, из репертуара Фёдора Ивановича – "Соловейку". Исполнил, как мог, с шаляпинскими паузами и обертонами. И неожиданно вызвал неподдельный интерес Веры Петровны и последующие убедительные прошения её о том, чтобы я как мог почаще навещал её: - Нам будет о чём побеседовать с вами, дорогой Иван Иванович - Ванечка (так она сразу меня окрестила), да и должна вам сказать, что вы-то меня и проводите. Мы почему-то рассмеялись. А Илюша мне незаметно кивнул - мол, я же говорил, странная бабушка. Взаимно порадовав друг друга непринуждённым общением, мы расстались. Но я пообещал, что буду приходить. И недели через две вдруг решил приехать к Вере Петровне. Как оказалось, вовремя. Точнее, опоздал. Надо было часа на три пораньше. Вера Петровна, когда я открыл входную дверь ключом, любезно предоставленным дежурной по этажу (она была уведомлена заранее о том, что я могу прийти), лежала на полу под столом. Она была в восторге оттого, что я появился. Дело в том, что единственное, что Вера Петровна могла самостоятельно передвигаться по кровати, садиться на стул, в котором была дырка и под которым стояло ведро, куда она справляла нужду. Вера Петровна пересаживалась на кровать и, подвигаясь к столу, могла взять со стола все, что ей было необходимо: лекарства, книги, телефон, включить транзистор - этим она свободно, уже несколько лет самостоятельно распоряжалась. Но сегодня, когда двигалась назад, почему-то медленно, но верно, плавно соскользнула с кровати, попала больной ногой между ножками стола и стула и не смогла никак освободиться: - Кричу, кричу соседям - никто не слышит. Телефон за провод со стола стянуть боюсь - упадёт, разобьётся, где новый взять? Так, Ванечка, уже три часа и лежу под столом на полу. Освободил Веру Петровну из плена - ногу она всё-таки поранила об острые углы. Уложил её на подушки, укрыл одеялом, и Вера Петровна, широко улыбнувшись, произнесла сакраментальную фразу: - Вот вы видите, Ванечка, перед собой обрубок человечества. Никому не нужный. С чем я вас и поздравляю! Я хотел оглядеть, в каком состоянии у неё нога. Но она деликатно и настойчиво убедила меня, что это сделают её падчерицы - Наташа и Таня. На этот раз я внимательнее осмотрел её жилище. Сама она проживала в комнате, предназначенной под кухню. Другая - большая комната, где стояла скромная мебель и небольшой рояль 1911 года выпуска, была никем не занята. И потому повсюду - пыль толстым слоем, никем не убираемая, по-видимому, уже не один год. Уверенно осела на все, на что можно было осесть: на кожаный диван, на шифоньер, на небольшой книжный шкаф, на подоконник, столик, кресла, рояль, паркетный пол. В ванной комнате и в туалете - специфический запах и море тараканов. В комнате самой Веры Петровны тоже не очень прибрано. Предложил свои услуги. Но она категорически мне запретила - мол, есть падчерицы, они всё уберут. "Давайте лучше побеседуем." Пообщались все также непринуждённо, уже как давнишние друзья. Она настойчиво попросила записать номер телефона и звонить ей. Мы любезно расстались. Почти ежевечерне я ей позванивал, справлялся о самочувствии. Но вот однажды она не подняла трубку. Это было не в её правилах. Решил опять проверить. И что? Вера Петровна опять была на полу, под столом. И некому помочь. - Спаситель мой прибыл. Ванечка, оставайтесь у меня жить. Видите, какие рецидивы начинаются. Решили обоюдно поговорить с падчерицами. Тут же позвонили Наташе ( одной из них ). Она служила в библиотеке. И была даже рада, если я поселюсь у Веры Петровны: "Нам меньше забот-хлопот, а то за семь лет подустали". Вера Петровна была тоже рада. Рад был и я - не нужно стало каждый вечер спешить на электричку и тащиться в сторону Мытищ целый час. Слава Богу! Всем было хорошо! Купив порошок, вооружившись тряпками, ветошью, наполнив ведро, ринулся на борьбу с грязью. Через неделю окна стали прозрачны. Полы вымыты. Тараканов заметно поубавилось. У Веры Петровны на столе появились свежие цветы. Это сестры из храма Всех Святых меня ими одаривали, а я - Веру. Так и задружили-зажили. Раззнакомились понемногу. Вера Петровна мне доверительно поведала о своём житье-бытье, я - о своём. А ей действительно было что мне рассказать: "Родилась 6 декабря 1911 года в Донецке. Папа Петр - офицер царской армии, военный медик. Мама Зинаида - зубной врач. Няня Параскева с пелёнок до сорока лет нянчилась со мной. Если умру, Ванечка, похороните меня с ней в одной могилке - она покоится на Кузьминском кладбище". Узнав, что я служу при церкви, однажды вечером, когда я промывал под её диваном полы, поведала: "Никому не рассказывала, а вам, Ванечка, рассажу - полагаю, что вы, как верующий человек, поймёте. Наташе и Тане не говорила, они другие. У моей мамы был папа, мой дедушка, Павел Любарский. Однажды он тяжело заболел. Даже начал поговаривать об исходе. И вот деду Павлу снится сон - является ему в сиянии некий муж и говорит: "Мне молитесь - вразумлю! Доставлю! И Спасу!" "А кто Вы?" - спрашивает дед. "Святитель Иоанн Златоустый" - был ответ, и видение исчезло. Дед Павел на утро почувствовал облегчение от болезни такое, что даже сумел сам дойти до ближайшей церкви. Там и рассказал сон батюшке. Тот вынес ему образ, на котором дед и узнал приходившего к нему во сне Святителя. И дед принёс икону Иоанна Златоустого домой и с того дня окреп и прожил еще долгие годы. А Святитель Иоанн Златоустый стал покровителем нашего семейства. Однажды с моей мамой произошло вот что. Это были уже 35 или 37 годы. Она заходит в вагон пассажирского поезда, проходит в купе, садится. Напротив - женщина её лет. Мамочка по привычке достаёт маленькую иконку Иоанна, кротко помолилась про себя, перекрестилась и, поцеловав образок, убрала его в сумочку. Соседка, что напротив, стала громко возмущаться: "Мы одной ногой в коммунизме, а вы тут еще молитесь, цепляетесь за этот "опиум для народа", за это мракобесие, как вам не совестно, вроде прилично одеты" и т.д. и т. п. "Вы меня простите, сказала мама, но у нас в семье так принято - перед дальней дорогой так себя вести, простите." Тут в купе вошел проводник. И мама, сама не зная зачем, стала просить его, чтобы он опустил над ней полку. "Зачем - удивился проводник - ведь кроме вас в купе никто больше не поедет, да и света будет мало и воздуха меньше?" Но мама очень настойчиво продолжала, сама не зная почему, упрашивать его опустить полку. "Ох, уж эти женщины", – сказал проводник и выполнил просьбу, а когда он уже выходил из купе, состав неожиданно дёрнулся и замер. Замер и побледнел и проводник, в этот момент оглянувшийся на полку. Замерла и соседка напротив. Из ниши, что над полкой, медленно, но уверенно выполз, сорвавшийся с места от резкого толчка, металлический ящик с тяжёлыми предметами внутри. И упал на полку прямо над головой мамы. И если бы полка по её настойчивой просьбе не была опущена, последствия были бы очень тяжёлыми. Женщина напротив вдруг запричитала: " Господи! Господи, это же чудо! Дайте мне, дайте эту иконку - я тоже хочу её поцеловать!" Вот такой был случай, связанный с нашим Покровителем и моей мамой. Незадолго до смерти маме явились во сне три светлых мужа, и у каждого в руке была цифра 5. Мама померла 5 сентября 1955 года. Вот они - три пятёрки. Похоронили на Введенском кладбище г. Москвы. "А что у вас с глазами, Ванечка, они у вас очень утомлённые, вам необходимо обратиться к глазному врачу!" Я недели три собирался, но в конце концов Вера Петровна настояла. Обратился, проверился - оказалось, что вместо четырех у меня лишь три диоптрии. Когда я заказывал линзы, меня неверно продиагностировали. Потому и линзы не одевались, как не пытался. И очки глаза напрягали до красноты и головокружения. Зоркая Вера Петровна - рассмотрела! Когда я ей дерзал показывать свои песенки и песни, она внимательно выслушивала и аккуратно, в доступных для моего неподготовленного понимания словах, делала замечания, чему я до сих пор признателен. Ведь мои немощные потуги прослушивала не простой рядовой композитор. А однокурсница Тихона Хренникова! "Тиша - так его звали на курсе". Во время войны Вера Петровна переписывалась с Сергеем Прокофьевым. Я читал одно из писем из Ташкента, написанное его рукой! Ну, а ко всему сказанному надо добавить, что Вера Петровна была прямой ученицей сестёр Гнесиных (ныне музыкальная академия носит их имя). Ольга Гнесина преподавала ей курс фортепиано и особо отмечала ее абсолютный слух, а Мария учила композиции. Вам, думаю, понятно, что удостоиться внимания такого человека - бесценный подарок судьбы. Вера Петровна рассказывала, что сестры Гнесины были к ней очень благорасположены и часто посещали дачу Вериных родителей в Царицыно. К сему могу приложить фотографию из той жизни. Как явное доказательство моих слов. Вера Петровна в дальнейшем достигла степеней известных. Она была удостоена звания "Заслуженный деятель искусств", сочинила более пяти детских опер, которые были поставлены на сценах разных городов Советского Союза, а также в международных пионерских лагерях "Артек" и "Орлёнок". Последнее десятилетие перед болезнью она возглавляла детский сектор Союза композиторов. Ею написано очень много детских песен, которые вошли в методологию воспитания детей дошкольного возраста. Эти сборники, если поискать, можно найти и в детских садах нашего сибирского городка. Моя племянница, ныне воспитательница, знакома с ними. "Вся моя жизнь, Ванечка, вся моя деятельность без остатка были отданы детям. А вот своих Бог не дал. Жаль. Но что делать - я даже замужем не была…" Такому Мастеру показывать что-то своё всегда неловко, ведь музыкально я, по большому счёту, совсем неграмотен, но Вера Петровна, деликатно поправляя, ободряла меня, вселяя желание творить. "Вгрызайся, Ванечка, в гранит искусства. Пусть ты станешь беззубым, но ты станешь великим". И когда такая, как говорится, динамическая связующая подводит к лирической мелодии с широким взлётом на фоне синкопированных аккордов, а маршеобразные ритмы затухающей меди завершают композицию, конечно, очень хотелось звонить с новой колокольни в новые колокола! Волнующе светло! Властно! Трагически- призывно! И когда получалось - было хорошо! Было радостно! Жаль, редко. Но было! И тому основа – незаметная помощь опытного учителя. Как человеку с абсолютным музыкальным слухом, Вере Петровне была не чужда поэзия и проза. Вот кое-что из её репертуара:
Вере Петровне вставка пришлась по душе: "Мысль не нарушена, а суть восполнена, молодец" Так как помимо музыки Вера Петровна оказалась еще и хорошим шахматистом - у неё был I разряд - она подарила мне вот такие строки: Ах, если сердце съедено тоской,
Однажды она мне сообщила, что вдруг вспомнила свои давно забытые "Поэтические постулаты". И тут же я записал с её слов: 1) Духовность, как высшая стадия познания мира. На основе мироощущения формируется мировоззрение. Вот почему так важно постижение Примитива, как основы для дальнейшего развития познания. 2) Будущие эпохи скрыты в бездонных глубинах вечно текущего времени. Они подобны семенам, брошенным в почву мироздания щедрой рукой Мудрого Сеятеля. Они спят там до предназначенной поры с тем, чтобы всходить и расцветать пышным цветом сменяющих друг друга цивилизаций. Общение с такой открытой душою, как у Веры Петровны, дарует так много, что всего изложить невозможно, и это очевидно. Ведь даже то пространство, в котором она проживала, обладало такими чудесными свойствами, что даже сны в этой атмосфере были особенными. "Мне сегодня снился сон, Ванечка: - иду по выставочному залу и ищу свою написанную работу. Искала, искала и нашла. Это был портрет Н.В. Гоголя. Почему Гоголя? Не знаю… И ведь я никогда не занималась живописью…" Сны необъяснимого свойства, ярко - отчётливые, снились и мне в этой квартире. Очень запомнился один, приснившийся в ночь с 18 на 19 декабря ( на Николу Зимнего ). Поле, покрытое неглубоким снегом. Где-то в стороне слышу колокольный звон. Иду на этот звон, по щиколотку утопая в снегу. Вижу вдалеке - к трем столбам прибиты две длинные перекладины. Один столбик впереди, а два других - поодаль. К перекладинам прикреплены колокола разных размеров. Человек какой-то стоит и дергает за верёвочки. Колокола и звонят – перезвончато. Подхожу ближе. Человек перестаёт звонить и отходит к дальнему столбику. Подошел ещё ближе - вижу, что под каждым колоколом на веревочках белые квадратики. Совсем близко подошел - на квадратиках черные буквы. Иду вдоль и читаю: Д-А-Р-И-Т-Е Д-А-Р-Ы. Человек улыбается в седую бороду. Тут я проснулся. Пятый час утра. У Веры Петровны горит яркий свет. Странно. Встал. Сквозь стеклянную дверь вижу - она сидит, не спит, но глаза закрыты. Подумал: "Как бы не упала". Осторожно постучал: "Вера Петровна, вы почему не спите?". Она встрепенулась: "А, Ванечка. А я вот слушаю Богородицу, для мужского хора на восемь голосов раскладываю. Октоих. Первую часть вроде бы запомнила, вторую - никак не могу. Устала, видимо. А который час? Скоро пять? Ой, ой, ой. Простите меня, Ванечка, я настоящий беспокойник. Всё, давайте отдыхать. Завтра постараюсь дописать." Легла. Погасила свет. На другой день к вечеру, когда я вернулся со службы, она мне полностью пропела свою "Богородице дева радуйся" на восемь мужских голосов. Я хотел ей дать нотную тетрадь, чтобы всё записала, но она показала на пальцы: "Ручку не держат. Начеркаю без толку". Но я запомнил эту мелодию, и мы с ней её часто распевали вдвоём во время чтения правил. А что касается моего сна, на другой день после него я впервые сделал аудиозапись студийно (всё с тем же Илюшей) своих песен и стихов. Получилась кассета с двух сторон. Назвал концерт "Зимние берега". Сделал до 15 копий и дарил их всем, кто мне нравился. Подписывал словами Н. Рубцова: " За все добро ответим мы добром, за всю любовь расплатимся любовью". Через эту кассету год спустя и в театр вновь попал. Даже в Париж одна копия улетела, но это – отдельная история. Как-то я спросил Веру Петровну: "Вы когда плакали в последний раз?" "Ой, не помню, много лет назад" Стали читать каждый вечер главы "Капитанской дочки" и вот - финал. Читаю и вдруг слышу: "Иван Иванович, вы спрашивали, когда я плакала в последний раз. Смотрите, смотрите - у меня бегут слёзы!!" Действительно, они стекали тихо, а Вера Петровна умилённо улыбалась! Ай да Пушкин! И после долгих безбожных десятилетий исповедовалась однажды и причастилась Вера Петровна Святых Христовых тайн. В какой день, как вы думаете? Правильно догадываетесь. В день покровителя их семьи - Иоанна Златоустого. Вот такая странная бабушка однажды встретилась мне в Москве на улице Правды. Стремительно пролетел год нашей дружной жизни. Так случилось, что мне пришлось переехать в Красное Село. Позже мне позвонили ее падчерицы и сказали: "Завтра будем захоранивать урну с прахом Веры Петровны на Кузьминском кладбище. Не желаете ли вы поучаствовать?" На другой день встретились у метро. Их было человек семь. Все её подруги. Всем за 70, кроме Наташи и Тани. У Наташи в руках были тяжёлые сумки. Я, как единственный мужчина в этой скорбной группе, предложил ей свою помощь. Она согласилась, и мы пошли в сторону кладбища. Зашли в контору. Наташа расписалась в каких-то бумагах. Я же всё ждал, пока вынесут урну с прахом Верочки. Волновался. А её всё не выносили. Наташа и все пошли дальше. "Иван Иванович, пойдёмте". И я пошёл, догнал. Идём по алее. Тихо спрашиваю Наташу: "А урна-то где?" "Да она у вас в руках, Иван Иванович, уже давно". Тут меня оторопь и пробрала… И вдруг явно, еще раз, где-то там, в моём сердце, прозвучало одному мне теперь особенно понятное утверждение, прозвучавшее в первый вечер нашего знакомства: "Ты-то меня и проводишь". Проводил, Вера Петровна. Как вы и желали. Выкопал своими руками ямку поверх могилки нянюшки вашей Параскевы и предал урну земле. Мир праху вашему! Неделя была Пасхальная. Число - 2-е мая 1999г. Налетела туча с градом. Мы дружно с вашими подругами пропели: "Христос Воскресе!" - брызнуло солнце! В этот день в Москве была прославлена ещё одна безножка - блаженная Матрона Московская. Уповая на Милость Божии и молитвы Святителей Иоанна Златоустого и Иннокентия Иркутского, полагаю, что воспоминание это принесёт свой плод в свой час: "По велению сердца и с каким бы опозданием дело не совершалось, оно всегда будет вовремя". Так вы мне об этом говорили. А я вам всегда верил и верю, милая, незабвенная Верочка Петровна Герчик (Перчик - шутка ваша) и ещё из её юмора: Ванечка, а ты знаешь, как будет по-украински "Не смейся, паяц, над разбитой любовью"? - Нет. - Нэ рэгочи, бамбула, над разхэпаным коханьем. 6 декабря 2011 года Вере Петровне исполнилось бы 100 лет. Умерла она 28 декабря 1998 г. Иван АРТЕМЬЕВ. P.S.
9 декабря 2010 года.
|
||
Адрес статьи: http://lv.ust-kut.org/?2011/17/15172011.htm |