Знай наших!

Театр внутри

Суббота.
    Из динамиков городского радио Андрей Миронов тянет какую-то грустную песню. Мы сидим на не очень чистой скамейке на берегу Лены, недалеко от ЗАГСа. Мимо прогуливаются медленной походкой жители города, не обращая на нас никакого внимания.
    Они проходят, держа за руку по-субботнему нарядных детей, и им неизвестно, что рядом со мной сидит не просто человек, а человек творчества, человек от театра. Артур Ощепков, режиссер по пластике, мужчина с интеллигентной внешностью: слегка небрит и в маленьких круглых очках - задумчиво смотрит на реку и просит меня не спрашивать его "о бытовом".

Артур, ставивший спектакли во многих театрах нашей страны (в московских театрах имени Станиславского, Вахтангова, Виктюка, в знаменитом Ленкоме, в театре на Серпуховке под управлением Терезы Дуровой, в театре на Юго-Западе; в Русских драматических театрах Уфы, Красноярска, Воронежа, Ярославля и в самом большом в Европе - Новосибирском государственном театре оперы и балета), приехал ненадолго в родной Усть-Кут из Новосибирска, где состоялась премьера спектакля "Фауст".

Пытаюсь спрашивать у Артура про то, с чего начался его творческий путь, он недовольно смотрит на меня ("ну что за слова?! какой такой путь?"), предлагает рассказать о том, что происходит в его театральной жизни сейчас:

- Знаешь, в последние два года я "очнулся" в Музыкальном театре, - рассказывает Артур, - с Терезой Дуровой поставили мюзикл "Летучий корабль". Хорошо получилось, спектакль номинировали на "Золотую маску" по многим номинациям. Полгода назад в Новосибирском театре оперы и балета поставили одноактную оперу "Огниво". А четвертого июля, совсем недавно, состоялась премьера нашего "Фауста" в Новосибирске.

Решаю узнать, чем же именно в театре занимается Артур Ощепков. Словосочетание "режиссер по пластике" звучит красиво и таинственно, опасаюсь: не попадает ли такой вопрос под категорию "бытовых", спрашиваю. Артур улыбается:

- На Западе есть четкое название - "хореограф", у нас любят подбирать синонимы: "режиссер по пластике", "балетмейстер", названий много - смысл один. Пластическая партитура в спектакле очень важна - она занимает 60-70 процентов от всей постановки: как актер двигается, танцует. Все эти танцевальные "па"… этим и занимаюсь.

Задаю вопрос о том, есть ли у режиссера по пластике любимый спектакль, отвечает возмущенно, с присущей театралам экспрессией:

- Ну что значит любимый? Нет, конечно, ни особенно любимых, ни нелюбимых: все мои, все дети, все любимые! На каждый тратится много сил, здоровья, и физического, и эмоционального. Все работы вымучены, выстраданы, нельзя просто прийти и сделать что-то "левой ногой". Спектакль делается долго: все зависит от режиссера, от денег, от самой идеи постановки. Если проект большой (в театре Станиславского, например, или у Вахтангова), то спектакль ставится не меньше двух месяцев. Но в последнее время мы ставим музыкальные спектакли - на это уходит примерно две недели. Но до этих двух недель идет большая предварительная работа: кастинг, утверждение артистов, работа с художником, с костюмерами. Процесс серьезный и долгий: от разных административных моментов, до продажи билетов и расклейки афиш. Часто, кстати, афиши висят, когда спектакля ещё нет. Если бы делалось по-другому, театры просто прогорели бы. В общем, процесс трудный, долгий, мучительный. Думаю, не странно, что многие люди просто не готовы к такому, но мне нравится, я оказался, как говорят, "в своей нише".

Всё же спрашиваю, как Артур в эту "свою нишу" попал, с чего всё началось. Балетмейстер уже не против беседы о своем творческом старте, и, погрузившись в воспоминания, рассказывает мне о цепи счастливых случайностей:

- Началось все с усть-кутской детской школы искусств. Все линии жизни переплелись, мне было семь лет и я пришел записываться в хор. Но педагога не оказалось. Я не знаю, куда она могла пропасть: заболела, занималась спортом, сидела с детьми… в общем, ее не было и я расстроился. Но на втором этаже гремела музыка, бегало много детей. Меня это привлекло, я ушел от мамы и стал бегать вместе с ними. Потом вышел мужик сурового вида, с усами и в очках. Прикрикнул на всех, дети построились по линиям, я тоже встал с ними. Заиграла музыка. Мужик начал делать движения, я повторил. Потом меня “вычислили”: суровый с усами подозвал меня и задал вполне логичный вопрос: "Кто ты, мальчик?". Я ответил, что я здесь случайно. Мама как раз нашла меня, и учитель сказал ей, что мне нужно заниматься танцами, что у меня получается. Так я поступил в первый класс. А суровый мужик оказался моим первым учителем (именно учителем, - Артур делает ударение на слове, - учителем! не педагогом. Бывают в жизни, конечно, педагоги, но учитель - это тот, от которого ты перенял не только знание, но и энергию, опыт). Звали учителя Сергей Алексеевич Суворов. Я и сейчас считаю его одним из лучших мастеров народного танца, не побоюсь сказать, всей России. После школы искусств был перерыв: я окончил её, когда мне было тринадцать лет. А в семнадцать я поступил в академию культуры и искусств в Улан-Удэ. Сначала было много попыток поступить в другие вузы, но творческая жилка всё же взяла своё. В Улан-Удэ меня пригласили работать в Молодежном театре, я поставил там спектакль.

Спрашиваю Артура, как из Улан-Удэ он попал в Москву, что повлияло на такое серьезное решение. Артур заметно грустнеет:

- После академии я вернулся в Усть-Кут, но здесь у меня в творческом плане ничего не получалось. Я будто бы на бегу врезался в бетонную стену. У меня ничего не выходило и я решил уехать. Отъезд казался мне прыжком в пропасть. Знаешь, это как в фильме "Апокалипсис", когда главный герой прыгает в страшный водопад, чтобы убежать. Но, раз здесь у меня не получалось творчески расти, я решил попробовать заняться этим в каком-нибудь другом месте. Уехал в Москву. Ты, наверное, думаешь, что я приехал, а режиссеры всех театров стоят на перроне и ждут меня (смеется). Нет, конечно. В Москве я около двух месяцев приживался, приглядывался, а потом случайно (хотя нет, - задумывается Артур, - случайностей не бывает, это должно было случиться) Роман Виктюк увидел мою работу, которую я передал ему через друзей, и сказал: "Зовите его, я буду с ним работать". Так в 2002-ом году я оказался в театре Виктюка. Там я поставил семь спектаклей.

Спрашиваю у Артура, какой момент своей жизни он бы хотел снова пережить. Думаю, что расскажет мне сейчас про первый московский спектакль, но ошибаюсь. Артур Ощепков мечтательно улыбается:

- Я бы хотел пережить снова рождение нашей "Банальной горошины". Это театр-мистерия, которую мы организовали в Улан-Удэ. Чтобы тебе не приходилось долго рассказывать, чем мы там занимались, просто выпиши из словаря обозначение слова "мистерия", там все про нас написано, - смеется Артур, но всё же объясняет, - это театр вне времени и вне пространства, соединяются все виды искусств. Это случилось в 1997-ом году. В истории много моментов, когда творческие люди собирались в группы: "Могучая кучка", например, у музыкантов или передвижники, там… художники-импрессионисты. Мы тоже решили собрать свою творческую команду. Назвали её "Банальной горошиной". Общая энергия, она самая мощная. Хотя я вот тебе говорю: "рождение", - задумывается человек театра, - но пережить-то хочется именно не факт создания чего-то, а момент осознания того, чем именно ты должен дальше заниматься. Это как вспышка на солнце, момент просветления, осознания своего творческого назначения, своей грани искусства, которая балансирует и не падает. Это случается с каждым человеком внутри, момент, который показывает тебе, чем ты должен заниматься, важно не пропустить это, важно заметить. Это настоящий кайф, когда ты видишь свой вектор и понимаешь, что именно должен делать. У меня есть фраза, которая характеризует меня, мою жизнь: "Театр inside" - театр внутри, всё внутри.

Решаю спросить у Артура, есть ли в нашем городе место, воспоминания о котором помогают ему в творчестве. Он долго не задумывается, протягивает руки вперед:

- Река. Наша Лена. Вся. Мы всё детство прожили на этой реке. Всё в мире символично: река текла - мы росли. Много раз тонули. С уроков сбегали, пытались на льдины залезть. Ледоход - это очень красиво. Я ставил в Ярославле спектакль "Горе от ума". Весной. Вышел из театра и услышал грохот, пошел посмотреть, что именно грохочет, и увидел ледоход на реке. Меня это зрелище очень захватило. Только потом я понял, что уже лет пятнадцать я не видел, как льдины плывут по реке, а ведь это так красиво, чудесное состояние. Воспоминания из детства. Мы выросли, а река течёт себе и течёт, - философски заключает Артур.

Ответы кажутся мне всё более неожиданными. Интересуюсь, есть ли человек, на которого Артур Ощепков хотел бы быть похожим. Он смеется:

- Разве что отдельными частями тела. А если серьезно, нет, не хотел бы похожим быть на кого-то. Хотя, с другой стороны, все люди похожи, и все разные. Я хоть и уехал, но поддерживаю отношения с одноклассниками. У нас недавно была дружеская встреча с ними. Радуюсь, что все они нашли свое дело, стали успешными людьми. С некоторыми 17 лет не виделся, и они вообще не изменились, а некоторое, наоборот, слишком повзрослели.

Спрашиваю у Артура, изменился ли он сам. Он, подпевая Миронову, по-детски задорно болтает ногами, сидя на высокой скамейке:

- Я как был ребенком, так им и остался. Хотя у меня уже и свой сын есть. Вообще, всё творчество из детства. Все ассоциации, вспышки, мечты. Мозг запоминает всё, а потом это становится основой всего нашего творчества. Я пытаюсь расширять воспоминания, фантазировать. Если что-то забуду, закрою - то это для творчества погибель. В нашей профессии, да и вообще по жизни, костенеть нельзя. Если что-то затвердеет, то обязательно сломается.

Дарья ГАЛЕЕВА.
Фото автора и с Интернет-сайтов.

Идёт загрузка...

Данную страницу никто не комментировал. Вы можете стать первым.

Ваше имя:
Ваша почта:
	Размер 1 2 3 4 5 6 7
Комментарий:
Введите символы: * Обновить