Рассказ

Иван АРТЕМЬЕВ

Проезд Ляминых

"Что на роду написано, того не переделаешь"

Народная поговорка

    Сокольники - один из обширнейших парков Москвы, быть может, и всей Европы. Ещё в царские времена славились они своими тенистыми дубравами и живописными аллеями. Первый Лучевой просек, по преданию, прорубал сам Петр Алексеевич Романов. Сейчас вдоль него по бокам растут могучие лиственницы. Сибирь заставляет вспомнить обоняние, когда в мае идёшь по ныне асфальтированной дороге. Соколиная охота, одна из царских утех, и послужила основанием для названия этой местности. А там, где разбился любимый сокол царя Алексея Михайловича по прозвищу Ширяй - Ширяево поле с двумя небольшими Оленьими озёрами. Расположено оно на восточной окраине нынешнего парка. Об этой географической части - моё повествование.

    В названной части парка находится сцена в виде ракушки. На ней в свою бытность певал Фёдор Иванович Шаляпин. Именно здесь Алла Пугачёва впервые исполнила своего "Арлекино", так мне поведали знатоки её творчества. Здесь я любил слушать импровизации великолепных музыкантов: баянистов, балалаечников, пианистов, виолончелистов, скрипачей, оперных певиц и певцов. Здесь же читали поэмы Есенина и Блока. Концерты организовывались по субботам и воскресеньям великолепной ведущей - Галиной Сергеевной Преображенской, дочерью знаменитого тренера России по классической борьбе Сергея Андреевича Преображенского, воспитавшего знаменитого тяжеловеса, олимпийского чемпиона Иваницкого и многих других.

    Концерты были абсолютно бескорыстно проводимые. С благодарных слушателей, в основном убеленных сединами москвичей и москвичек, не брали ни цента. Было взаимопонимание слушателей и исполнителей, благодаря Галине Сергеевне, атмосфера всегда была приподнято чарующая. Мне очень повезло, что я застал это время. Однажды (19 августа, в воскресенье), надев белые брюки, белые туфли и белую рубашку, набрав полный пакет белых яблок, что в обилии росли в нашем Красносельском саду, я поднялся на сцену и преподнес их Галине Сергеевне для всех выступающих, поздравив ее с наступившим праздником Преображения или Яблоневым Спасом. Она растрогано приняла сей скромный дар. Хороший был момент.

    Неподалёку от сцены, метрах в 800-900 на северо-восток, стояла царская беседка (там сейчас - теннисные корты). В ней царь Николай второй давал пышный обед в день коронации для господ офицеров Преображенского полка, который располагался в трёх верстах от Сокольников. Буквально в нескольких десятках шагов от этой беседки стояла изящная небольшая деревянная церковь - единственная в Москве, посвященная святителю Тихону Задонскому, с двумя пределами, посвященными преподобному Серафиму Саровскому и святой равноапостольной княгине Ольге. Сюда, для восстановления этой церкви, я по благословению отца Артемия, и был направлен 21 мая 1995 года на должность сторожа и разнорабочего.

    Для того чтобы заново отстроить церковь, нужно было очень потрудиться над разботкой социалистических "новшеств". На месте изящного узорного строения, где очень любили венчаться москвичи и москвички, стоял приземистый барак нелепого вида, окруженный зелёным забором. Потому он был в весенне-летне-осеннее время года совершенно замаскирован. В нём я и поселился, божьим промыслом, на целый год. Вспомнить есть что.

    Но вернусь к рассказу о главном событии, ради которого, собственно, я и начал писать это воспоминание. Событие это - довольно удивительное. Оно могло произойти только благодаря тем обстоятельствам, которые складываются в связи с истинно историческими переменами в жизни не одного или нескольких сотен человек, а целой цивилизации. Был вечер 30 июля 1995 года. Рабочий день закончился, и все разъехались по домам. Я жил тут же, при церкви. Мне отгородили уютную келеечку по соседству с трапезной ("подальше от начальства, поближе к столовой"). Всё как надо: военная коечка, тумбочка, окно во двор. Чудное гнездышко!

    Вечер. Пью чай. Слышу - заходят двое. Мужские голоса. Выхожу навстречу. Двое мужчин, старше среднего возраста, стоят у места, где раньше был алтарь, а в советское время - сцена. Мы уже её разобрали и обнаружили, что основание главного престола невредимо. Открылись и основания двух соседних престолов. Они, слава Богу, тоже были на месте. И стены церкви, изрядно погнившие, и часть купольного барабана тоже всё-таки сохранились. Вошедшие мужчины перекрестились по-православному, поклонились иконе Тихона Задонского, которую мы поставили на основание престола и перед которой теплилась лампадка. Не нарушая их благоговения, я подождал. Они обернулись.

    - Добрый вечер, - сказал я. - Чем могу быть полезен? И как вас величают?

    "Иван Иванович", - представился старший, протянув руку.

    - Иван Иванович, - ответил я на крепкое рукопожатие.

    "Николай Николаевич", - сказал второй.

    - Очень приятно. Иван Иванович, - ответил я, пожав и ему руку.

    Все улыбнулись.
- Не желаете ли чайку? У меня как раз поспел. Пройдёмте в трапезную.

    Эти двое сразу расположили моё сердце, и я пригласил их к беседе. Они благодушно согласились и стали наперебой рассказывать мне о себе. Передо мной оказались Иван Иванович и Николай Николаевич. Иван Иванович сегодня утром прилетел из Парижа, где он проживает с самого рождения и пришёл к своему племяннику, профессору Московского государственного университета, математику Николаю Николаевичу. А тот ему предложил посетить Московскую купеческую гильдию, которая второй или третий год как организовалась в столице. Там им сообщили, что роду Ляминых в Сокольниках принадлежала дача и церкви Святого Тихона Задонского, старостой прихода долгие годы был прадед Ивана Ивановича - Иван Артемич. Им сказали еще, что в Подмосковье за Лямиными числились и ныне действующие текстильная и мануфактурная фабрики.

    Иван Артемич Лямин был другом Третьяковых, и их дачи были по соседству. Дачу Третьяковых снесли, а так как Крупской приглянулась дача Ляминых и она там какое-то время проживала на втором этаже, здание это сохранилось. После Крупской в нем был Дом пионеров для детей кремлёвских коммунаров и комиссаров. И поныне эта дача жива. Теперь на её втором этаже филиал Иностранной библиотеки имени Н.А. Некрасова, а первый этаж - дом-музей Ляминых.

    История семьи Ляминых такова. С 1875 по 1879 год Иван Артемич был Головой города Москвы (ныне это - мэр). Кроме того, он как уже говорилось, был старостой прихода церкви Святого Тихона Задонского. Иван Артемьевич лично присутствовал на открытии мощей святителя, и один из его родственников при этом получил исцеление от своих недугов. Тогда-то Иван Артемич подвигнулся духом построить в знак благодарения церковь этому святому в Сокольниках, что и совершил.

    Иван Иванович поведал мне ещё и о том, что этой весною уже побывал в Москве по очень важному делу. Дед его, Семён Иванович, был крупный банкир и после революции эмигрировал из России. Их жилой дом находился на Большой Ордынке, напротив храма Святого Николая в Пыжах, а сейчас на его месте - "страшный" Институт атомной энергии. Отец Иван Ивановича был композитором глубокого религиозного направления, сочинял духовные песнопения. Когда Советская Армия вошла в Париж, а немцы уходили из города, на глазах у маленького Вани произошло следующее: отец его, которому было немногим за сорок лет, подошёл к окну, чтобы его открыть, и тут же был сражён шальной пулей. Когда Ване исполнилось восемнадцать, он на могиле отца дал обещание, что при первой же возможности привезёт его труды в Россию, озвучит их. Это он и исполнил, через посла Франции выйдя на связь с хором имени Юрлова, руководитель которого, ознакомившись с партитурой, озвучил с хором произведения отца Иван Ивановича и сделал аудиозапись. Она звучала потом по московскому радио (я лично слышал её). Иван Иванович, опять же благодаря помощи французского посольства, обратился по радио к сильным мира и с просьбой поспособствовать, чтобы правительство Москвы (а приближалось 850-летие столицы) посодействовало возрождению церкви в Сокольниках, а после его устного обращения в исполнении хора Юрлова прозвучало одно из произведений Ивана Семеновича Лямина. У меня, к сожалению, не было возможности записать эту передачу. Очень жаль.

    Да, хороших гостей накануне своего дня памяти привел к нам друг святителя Тихона - преподобный Серафим Саровский. Было это 30 июля, а 1 августа - батюшкин день. Я сказал им об этом и том, что у нас тут слева - предел Серафима. Иван Иванович радостно сообщил, что в Париже они ходят на службы в храм Серафима Саровского, а когда он с супругой венчался, то мама благословила их иконой преподобного. Она и поныне с ними.

    - Вернулся в Париж, - продолжил свой рассказ Иванович, - сходил к папе на могилку, возложил одну из кассет. Казалось бы, всё: долг исполнен. Но чувство неудовлетворённости не оставляло меня. Последние три ночи даже лишился сна. Жене говорю: "Надо зачем-то слетать в Москву". Она в ответ: "Ваня, ты же всё исполнил. Ну что ещё? Если так уж тянет, поезжай, но уже без меня". Взял я билет и полетел. А тут в Гильдии говорят, что в Сокольниках - церковь и дача прадеда. Поехали с Николаем туда. Нам объяснили: "Нужно идти от входа по Первому Лучевому до конца, а там увидите”. Идём, подходим. Ничего не видим (я уже говорил о высоком заборе и зелёной густой растительности). Тут выходит женщина. Спрашиваем: "Где здесь восстанавливают церковь Тихона Задонского?" Отвечает: "Я тут более 30-ти лет живу, хожу, никогда никакой церкви здесь не было. Там, у входа в парк, есть Кедровская (строил иерей Кедров) Большая. А тут, даю голову на отсечение, никакой церкви нет". И так убедительно она это говорила, что мы удручённые пошли назад. Но тут нас медленно обгоняет милицейская машина: стёкла опущены, дверца приоткрыта - жарко. Николай Николаевич спрашивает: "Товарищ майор, а вы не подскажите, где здесь восстанавливают церковь Тихона Задонского?" Майор не спеша отвечает: "А-а-а, это - на Проезде Ляминых. Вам в обратную сторону. Впрочем, садитесь, я вам покажу". И довёз нас. "Раньше отсюда до дачи был проезд, - рассказывал по дороге майор. - Он так и назывался - "Проезд Ляминых". Мне тогда подумалось: может, это из-за внутренней потребности, узнать всё это мне и не спалось три ночи. И я сказал: "Слава тебе, Боже!"

    Иван Иванович потом ещё несколько раз прилетал в Москву. В один из его приездов, при встрече на даче Ляминых, я попросил Иван Ивановича поставить белую восковую свечу на могиле Ивана Андреевича Бунина. Тогда мною была подготовлена радиопостановка по его рассказу "Чистый понедельник", где описывается Москва XIX века - времён Ляминых и Третьяковых. Подготовил я также первый концерт своих песен, которые записал на аудиокассету, где, кстати, была и песня, посвященная Ивану Ивановичу. Он увёз касету в Париж и со всем семейством они её слушали. "Понравилась", - сказал он в следующий своё приезд. И свечу затеплил на могиле Ивана Алексеевича Бунина, и сфотографировал её.

    Этот снимок и по сей день со мною, согревает в лютые минуты мое бедное сердце. И церковь Тихона Задонского восстановили в прежнем виде. Сейчас там настоятелем служит о. Павел Дорофеев, идут ежедневные службы. Можно бы еще многое рассказать о чудесах, которые происходили там, случаются не сомневаюсь и ныне. Но это воспоминание, названное "Проезд Ляминых", полагаю, вполне закончено. Осталось предложить стихи, ставшие песней, автор и исполнитель, которой я - ваш покорный слуга. Вот она: Слушайте:

Что на роду написано,
Того не переделаешь.

   

    Что на душу уляжется,
    То в сердце западёт.
    Идёшь ли тихо по полю,
    Плывёшь ли бурно по морю,
    Необъяснимо тайное
    Тебя вперёд ведёт.
   
    Вот так однажды вечером,
    Всю ночь и утром ранненьким,
    Душа моя, споручница,
    Томилася тоской.
    Париж, Париж, прости меня,
    Я еду к Белокаменной -
    Тут вдруг тоска сошла с меня,
    Я полон вновь Москвой.
   
    Родная моя родина
    Давно тебя покинул я,
    Но это все же видимость -
    Душа живёт Душой
    Святитель дивный Тихоне,
    Причудный Серафим Святой,
    Княгиня Ольга-матушка -
    Вновь все передо мной.
    Что на роду написано,
    Того не переделаешь.
    Что на душу уляжется,
    То в сердце западёт.
    То, что Иваном строилось
    Иваном и отыщется
    И, помнящий родство сие,
    Иван о том поёт!

На этом позвольте закончить и пожелать вам всем всего тихого, благоговейного и чудотворного.
      Да помянет Господь род Ляминых во Царствие Своём и их святыми молитвами нас грешных помилует. Аминь.

3 января 2011 года.

Надежда ЁЛКИНА

Об ушедших поэтах
Видно, кони у них
                      привередливые.
Им бы медленнее,
                      чуть помедленнее!
Но несутся вперёд,
                      закусив удила,
И несут тех, чья-то жизнь
                      яркой свечкой была.
Вот ещё одна жизнь
                      оборвалась, прошла,
Но кометой стихов так сердца
                      обожгла!
…Небеса или недра глубоких
                      пучин
Забирают сердца настоящих
                      мужчин?
Кто подскажет, как быть
                      светлым русским поэтом
И подольше в живых
                      оставаться при этом?
Но уходят они. Там, в глухой
                      стороне,
И талант их, и души,
                      как видно, нужней.
Вот опять чьи-то кони стоят
                      у двора:
Знать, кому-то ещё наступает
                      пора.
Та пора объективна, для всех
                      неизбежна.
Да попозже бы, позже!
                      И чтобы - пореже.
Умоляю коней привередливых:
"Чуть помедленнее вы,
                      чуть помедленнее!"
И самим бы им быть
                      чуть помедленнее,
Да вот кони у них
                      привередливые…