Помню... Была деревня Романово. Помню крутой круп рыжей лошади. Впереди сидит на телогрейке мой брат: ему хорошо, мягко, он правит лошадью. А я — прямо на её хребте, держусь за него и об одном мечтаю, чтобы быстрее брат меня прокатил — больно же сидеть на костях…
Помню громадное поле с высокой колосящейся пшеницей… Синее небо… Солнцепёк… Дорога песчаная, а на ней — толстая пыль, и жаворонки высоко поют.
Кино в клубе за пять копеек помню (про пограничников). Трамвай помню на Илим-реке. Прохладу и тишину двора и длинный бревенчатый амбар с деревянной крышей, покрытой зеленым мхом. Русскую печку (тёплую!) и шубы на ней помню. Мы — трое братьев — смотрим, как мамки и папки, вся родня и многочисленные гости сидят за большим столом уже пять или семь часов. И почему-то им всё радостнее и радостнее! Дружно поют любимые народные песни, а точнее, горланят. И гармонист был. Помню, плясали: электрические лампочки на длинных шнурах покачивались: «Городские приехали!»
Помню, на второй день заблудился в деревне, где одна улица. У всех — ворота большие и как-то одинаково сделаны. Все серые, и дома похожие. Где тётин Наташин? Искал, искал. Вспомнил! Мы накануне с Вовкой фанерный самолётик над воротами со двора запустили. Он перелетел, а забрать мы его с улицы не забрали. Вот он! В траве лежит. Стало быть, это и есть наш двор. Вошел, мама стоит: «»Нагулялся? Иди обедай».
Что ещё? Улица в лес выходила, а мы в танкистов играли. В конце улицы бревна и брусья лежали, а между ними были пространства. Туда можно было спуститься сверху, а вместо люка приспособили фанерку. Спустимся, закроемся, в щели смотрим, как наш «танк» в лес по улице едет, и рычим. Однажды после короткого, но сильного дождя, я влез в «танк» один. Смотрю в щель и вижу, как из леса, прямо из-под еловых лап стал появляться белоснежный туман. Он клубился и стремительно, но как-то плавно охватил все видимое пространство, стал входить в улицу. Через несколько минут все стало еле узнаваемым, молочно-прозрачным, удивительно необычным. Видимо, это был мой первый урок созерцания живой природы, потому так и врезался в память.
Помню, как став немного постарше, стащил молоко парное у соседки с бочки. В семье у нас появилась малютка, и я ходил к соседке с поллитровой баночкой за свежим коровьим молоком. Она наполняла им и оставляла около ограды, на крышке бочки, как трехлитровые, так и двухлитровые, однолитровые и поллитровые полные банки. Ты подходил, ставил свою такую же пустую, а брал полную. И всегда, когда я нес положенные поллитра для малютки, аромат парного молока, с желтой пенкой, бил в нос, и жажда выпить была так сильна! Но её побеждало понимание того, что всегда порция мала, а есть малютка, которой нужно расти. Но однажды пришла идея — поставить пустую трехлитровую, а полную незаметно унести на чердак бани, разлить там по бутылкам, запечатать их пластмассовыми пробками и спрятать в старом фанерном чемодане, чтобы потом (каждое утро и вечер!), отрезав ломтище белого хлеба, вволю насыщаться. Но идея — одно, а её осуществление — тяжкий момент. Как до-о-олго я шел обычные пятьдесят шагов до соседской бочки! Как я бледнел и трепетал, что вот сейчас кто-нибудь меня увидит! Как я дрожащим голосишкой позвал Вовку, сына соседки и ровесника! Слава Богу, никто на улице не показался! И цель моя была достигнута! Не пойман, блаженствовал два дня подряд, уплетая белый хлеб, запивая его свежайшим молоком. Пил молоко один! Ни с кем не делясь! О, наслаждение! И вид с крыши был изумительный. Внизу лежали соседские огороды, где наливались соком огурцы на грядках и горох в стручках. Была уже высокой картофельная ботва, которая так и манила скрыться в ней ночью двум-трём смелым пострелам перед добычей того, чего и в собственном дворе было предостаточно. Да простят меня соседи (особенно те, кому не достались в тот страшно-блаженный для меня день три литра свеженадоенного молока)! Да простят они меня (как и моих сверстников) за все другие наши «прегрешения»!
Напоследок так и тянет вспомнить нашу кладовку. С поздней осени и до поздней весны она имела обалденный вид. В ней стояли три-четыре бочонка, стянутые обручами и наполненные сигами, ленками, щуками, сорогами. Окуни копченые висели невдалеке от бус сушеных грибов. Были в кладовке тетерева, глухари, зайцы замороженные, а на полках — трехлитровые банки с икрой. Её любили взрослые, а я почему-то нет. Было несколько кастрюль с грибами — груздями и волнушками, стояли в банках маслята маринованные. И когда я рассказываю о моем «убогом» детстве сегодняшним москвичам, они в голос говорят: «Ну, ты, Ваня, фламандской живописи насмотрелся!» «Да, нет!, — говорю, это было».
Помню… Было это в моем детстве, в далекой для москвичей и близкой мне Сибири… Жаль, что уже только было. Но всё же было. Эх! Славная была пора!
А Вы бы, Валентин, взяли и предложили - о чем Вам хочется почитать в газете - про что узнать. Вы же сами пассивны - только обвинять готовы. Если Вам не понравилось, не означает, что всем это не по нраву.
Пи. Си. от господина Мля (05.05.2009 12:09:39)
Да, кстати, - в одном ряду - на вашей полке. Это, чтобы для ясности.
Господин Мля (05.05.2009 12:05:34)
По имени ты из азеров, по религиозности -хрен его знает, но точно не православный. Последнее время это очень характерно для вас - качать свои права там где их у вас нет. Шукшин, Чехов, Достоевский должны появляться везде. Тем более в газетах русской провинции и масштаба, хотя бы потому, что Шукшин, Чехов, Достоевский именно так и начинали. Но ты ведь их тоже не читал, ведь они одни из самых ярких представителей той смой "всеправославности" от которой тебя подташнивает. А судьба у тебя хреновая.
Рустам (05.05.2009 00:08:31)
Господин Мля, а вы у нас такой исследователь имён? По имени и национальность определяете, и религиозность? Может, расскажете мне судьбу? Хотя, лучше на своё имя внимание обратите. Вот уж действительно - мля.
Мусор и всеправославность я не ровняю, а ставлю в единый ряд надоевших тем. В одном ряду, знаете ли, может и высокое стоять, и низкое. Православие - всего лишь одна из религий. Против него, как и против других вероисповеданий, ничего не имею. Холивары здесь разводить не собирался, так что - ни слова больше.
Валентин, искренне желаю тебе (раз уж мы на ты) понять разницу между книгой и газетой, между литературным произведением и СМИ. Сенека, Чехов, Шукшин на страницах газеты не появятся и не должны появляться. К тому же ты, видимо, книг не читаешь, иначе предложение начинал бы с большой буквы, "говоришь" писал бы с мягким знаком, и проч., и проч. Или ты уже окунулся в ту самую "деградацию общества"?
Рустам!ты говориш о чистоте ..что не застал славное время полей и рек ...ладно!с помощью таких творений и наступает дегродация общества почитай Шукшина..Чехова..Достоевского..Сенеке..Платонова...и многое другое..надо поднимать планку а не опускать !!!
666784, Иркутская область, г. Усть-Кут, ул. Кирова, 39
- главного редактора - 40-113 (тел.\факс)
- ответственного секретаря, отдела рекламы и компьютерной верстки газеты - 40-114
- редакторов отдела социально-экономических проблем и отдела писем - 40-115
- главного бухгалтера - 40-116
- Рубрика: "Прямая связь с читателями" - 40-115
Мнения авторов не обязательно отражают точку зрения редакции
За содержание рекламных объявлений редакция ответственности не несет.
Рукописи не рецензируются и не возвращаются
При перепечатке ссылка и гиперссылка : http://TITLE на "Ленские ВЕСТИ" обязательна
Газета зарегистрирована Региональной инспекцией по защите свободы печати и массовой информации. Регистрационный номер И-0118.
Набрана и сверстана в Веб студии ООО КИТ